Тогда о развлечении простого народа не заботились — не только о разумном, а даже ни о каком. Не было никаких обществ, преследовавших подобные цели, и народ удовлетворялся тем, что ему преподносили предприниматели, или пользовался своими собственными играми, существовавшими с незапамятных времен: бабками, орлянкой и хороводами. Обыкновенно же на гуляньях у монастырей на первом плане был «колокол», то есть парусиный шатер в виде колокола, где продавалось «зелено вино», которого и выпивалась уйма.

Потом шли балаганы с акробатами дешевого разбора, фокусники, Петрушка, райки, карусели и чайные палатки. И эти гулянья происходили среди пыли, столбом стоявшей в воздухе, среди гама подгулявшего народа, и люди уходили оттуда ошалевшие от вина, толкотни, крика и вообще от всего этого сумбура.

В обыкновенные праздничные дни, когда не было гуляний, играли в бабки. Соберутся мастеровые и затеют игру. Кон бабок протянется поперек всей улицы — на окраинах это было возможно, — и идет бойкая игра, а кругом толпы зрителей. Эта забава играла тогда большую роль. Орлянка тоже была распространена повсеместно. Эта игра азартная, и редкая орлянка кончалась без драки.

Но более всего любили хороводы. Помню хорошо один из таких хороводов. Это было за заставой, недалеко от Калитниковского кладбища. Народу собралось много; один хоровод состоял, смело скажу, не менее как из двухсот человек, если не больше. Пестрые, яркие платья и сарафаны женщин, рубахи и поддевки парней представляли веселую картину. Кругом на пригорочках, кучках и кочках — масса народа. Все оживлены в ожидании предстоящего удовольствия. Долго, помню, сговаривались в хороводе, наконец сговорились. На середину в круг вышел молодой парень, фабричный с «Чесменской мызы».

Красивый и ловкий на вид, он всем поклонился, потом обошел весь круг и стал на свое место.

«Полоса ль, моя полосынька», — зазвенел его раскатистый тенор. «Полоса ль, моя непаханая», — подхватил хор и пошел кругом в одну сторону. На середине песни хоровод остановился и, немного постояв, пошел в другую сторону. Пение было стройное, голоса молодые, звонкие, да хотелось и щегольнуть — уж очень много слушателей было. Потом пели «Во лузях», «На горе-то калина», «Уж как пал туман», и, смотря по ходу песни, воспроизводилось и действие, — выходила девица к парню, кланялась ему и стлала ему «постелюшку», в виде платка, и т.д. Я пошел домой. И долго потом, уже при догорающей заре, я слушал в окно широкую русскую песню и думал об ее удивительной, захватывающей силе. Уже почти засыпая, я услышал донесшийся до меня голос запевалы: «Надоели ночи, надоскучили...» 

(Московская старина: Воспоминания москвичей прошлого столетия. — М., 1989. — С. 170—171).