Владимирцы, еще не осушив слез о кончине Государя любимого, собралися пред
Златыми вратами и присягнули его брату Всеволоду Георгиевичу, исполняя тем волю
Долгорукого, который назначал область Суздальскую в Удел меньшим сыновьям. Но
Бояре и Ростовцы не хотели Всеволода. Еще при жизни Михаила они тайно звали к
себе Мстислава, его племянника, из Новагорода, и сей Князь, оставив там сына своего,
уже находился в Ростове; собрал многочисленную дружину, Бояр, Гридней, так
называемых Пасынков, или Отроков Боярских, и шел с ними ко Владимиру.
Присоединив к себе в Юрьеве дружину Переяславскую, Всеволод объявил воинам о
непримиримой злобе их врага общего. Все единодушно ответствовали: «Государь! Ты
желал добра Мстиславу, а Мстислав ищет головы твоей и, не дав еще исполниться
девяти дням по кончине Михаиловой, жаждет кровопролития. Иди же на него с
Богом! Если будем побеждены, то пусть возьмут Ростовцы жен и детей наших!¦
Всеволод, оставив за собою реку Кзу, среди Юрьевского поля [27 июня 1176 г.] ударил на
неприятеля, рассеял его и с торжеством возвратился в столицу. Дружина Княжеская
и Владимирцы вели связанных Вельмож Ростовских, виновников междоусобия; за ними
гнали множество коней и скота, взятого в селах Боярских. Суздаль, Ростов
покорились Всеволоду.
Чтимый внутри и вне России, Всеволод хотел искреннего взаимного дружелюбия
Князей и старался утвердить оное новым свойством, выдав дочь свою за племянника
Святославова, - другую, именем Верхуславу, за Рюриковича, мужественного
Ростислава, а сына своего Константина, еще десятилетнего, женив на внуке
умершего Романа Смоленского. Юность лет не препятствовала брачным союзам, коих
требовала польза государственная. Верхуслава также едва вступила в возраст
отроковицы, когда родители послали ее к жениху в Белгород. Сия свадьба была
одною из Великолепнейших, о коих упоминается в наших древних летописях. За
невестою приезжали в Владимир шурин Рюриков, Глеб Туровский, и знатнейшие Бояре
с супругами, щедро одаренные Всеволодом. Отменно любя Верхуславу, отец и мать
дали ей множество золота и серебра; сами проводили милую, осьмилетнюю дочь до
третьего стана и со слезами поручили сыну Всеволодовой сестры, который должен
был, вместе с первыми Боярами Суздальскими, везти невесту. В Белогороде Епископ
Максим совершал обряд венчания, и более двадцати Князей пировали на свадьбе.
[1194-1195 гг.] Всеволод Суздальский и Святослав Киевский держали равновесие
Государства: Новгород, Рязань, Муром, Смоленск, некоторые области Волынские и
Днепровские, подвластные Рюрику, признавали Всеволода своим главою: Ольговичи и
Владетели Кривские повиновались Святославу, который, несмотря на то, чувствовал
превосходство сил на стороне Великого Князя и, следуя внушениям благоразумия,
свойственного опытной старости, не дерзал явно ему противоборствовать. Так,
имея ссору о границах с Князьями Рязанскими и готовый вместе с другими
Ольговичами объявить им войну, он не мог начать ее без дозволения Всеволодова:
требовал оного, не получил и должен был мирно возвратиться из Карачева.
По смерти Святослава на киевский стол пророчили Рюрика. Любимый вообще за
свою приветливость, Рюрик был встречен народом и Митрополитом со крестами; а
Великий Князь прислал Бояр возвести его на трон Киевский, желая тем
ознаменовать зависимость оного от Государей Суздальских, хотя Рюрик, подобно
Святославу, также назывался Великим Князем и самовластно располагал городами
Днепровскими. Признав Всеволода старшим и главою Князей, Рюрик имел в нем
надежного покровителя;
Не имея опасных совместников внутри России; Всеволод старался утвердить
безопасность границ своих. Половцы за деньги служили ему, но в то же время,
кочуя от нынешней Слободской Украинской до Саратовской Губернии, беспокоили его
южные владения, особенно же пределы Рязанские: он сильным ополчением устрашил
варваров, ходил с юным сыном, Константином, во глубину степей, везде жег
зимовья Половецкие, и Ханы, сняв свои многочисленные вежи, от берегов Дона с
ужасом бежали к морю.
Всеволод Георгиевич, княжив 37 лет, спокойно и тихо преставился на пятьдесят
осьмом году жизни [15 апреля 1212
г.], оплакиваемый не только супругою, детьми, Боярами,
но и всем народом: ибо сей Государь, называемый в летописях Великим, княжил
счастливо, благоразумно от самой юности и строго наблюдал правосудие. Не
бедные, не слабые трепетали его, а Вельможи корыстолюбивые. Не обинуяся лица
сильных, по словам Летописца, и не туне нося меч, ему Богом данный, он казнил
злых, миловал добрых. Воспитанный в Греции, Всеволод мог научиться там
хитрости, а не человеколюбию: иногда мстил жестоко, но хотел всегда казаться
справедливым, уважая древние обыкновения; требовал покорности от Князей, но без
вины не отнимал у них престолов и желал властвовать без насилия; повелевая
Новогородцами, льстил их любви к свободе; мужественный в битвах и в каждой -
победитель, не любил кровопролития бесполезного. Одним словом, он был рожден
царствовать (хвала, не всегда заслуживаемая царями!) и хотя не мог назваться
самодержавным Государем России, однако ж, подобно Андрею Боголюбскому, напомнил
ей счастливые дни единовластия.
Цит по: Карамзин
Н.М. История государства российского. М., 1988. Т.3. гл.3. С. 230-235. |