Отчет и мемориал о суде святой Инквизиции, имевшем место в Вальядолиде в день Св. Троицы двадцать первого мая тысяча пятьсот пятьдесят девятого года в присутствии принца дона Карлоса, нашего сеньора, и принцессы тетки его, правительницы этих королевств, и многих прелатов, и грандов, и кавалеров сего королевства. Этот суд был наиболее торжественный из всех когда-либо виданных, и на Него собралось бесконечное множество народу со всего королевства, и даже чудесно было смотреть, как много народу стеклось в Вальядолиде.

Этот суд происходил на площади Святого Франсиска, где устроили огромные подмостки от монастыря Святого Франсиска до консистории ² в ширину, и на нем другие подмостки, очень крупные в высоту; на последних находилась обширная квадратная площадь больших размеров, а на двух углах со стороны монастыря Святого Франсиска были устроены ступеньки, число которых уменьшалось по мере повышения, так что наверху, на каждом углу, оставалась только одна ступенька для сидения одного лица, и все ступеньки и подмостки были открыты, сделаны только из дерева и окружены балюстрадою из колонок, выточенных с большим искусством. И от этих ступенек на обоих углах шли большие и широкие подмостки, совсем открытые, так что со всех сторон площади можно было видеть всех, находившихся на них. И эти подмостки шли до самой консистории, а шагах в двадцати от края стояла открытая кафедра, несколько приподнятая над подмостками, так что на нее вели три ступеньки, и все было окружено точеною балюстрадой, и это для подсудимых, которым читают приговоры. И от этой кафедры шли другие подмостки до здания консистории, очень большие и широкие, но более низкие, чем для подсудимых, для служащих Святой Инквизиции и придворных алгуасилей ³, и с двух сторон этих подмостков находились две кафедры для лиц, читающих приговоры. А далее шли еще подмостки вдоль здания консистории, перекрытые от одного угла до другого навесами из шелка, затканного золотом и покрывалами из роскошного шелка, дававшими тень, и рядом с этим углом висел занавес из желтого Дамаска, за которым сидел дон Карлос, наш сеньор. На всем остальном пространстве площади сплошь до самого начала улиц, были воздвигнуты тоже подмостки и под подмостками для принцев и советов, и дам, и грандов, были устроены еще два ряда тройных подмостков, один под другим для знатных коллегиальных сеньоров и огромного количества монахов всех орденов, и над этими подмостками были протянуты навесы из шелка. От подмостков, куда вела лестница со ступеньками для еретиков, поднимающихся на свои подмостки, шла улица шириною в пятнадцать шагов, защищенная с обеих сторон забором, сколоченным из досок; эта улица шла до здания Инквизиции и предназначалась для подсудимых и для сопровождающих их, чтобы народ не мешал им. А длиною эта улица была не менее, чем расстояние выстрела из лука. И вся эта улица от начала до конца была перекрыта богатыми навесами и так запружена народом, что одни наседали на других от тесноты, и многие явились уже с предыдущей субботы, ибо собралось столько народу из стольких мест и таких разнообразных слоев, что невозможно передать и рассказать.

Принципы вышли очень рано утром в пять часов и пришли на свои подмостки, находившиеся перед зданием консистории; с ними явились члены всех советов, кроме совета Инквизиции и суда, которые пришли позже перед подсудимыми. Они несли впереди королевское знамя и королевский герб со скипетрами. Далее шел граф де Буэндиа с непокрытою головою и с обнаженною шпагою в руках, простоявший таким образом во время всего суда, так как это старинный суд и церемония королей кастильских и привилегия вышеназванного графа де Буэндиа. С монархами вышло много грандов и кавалеров, и все уселись на своих местах, приготовленных каждому заранее. Принц наш сеньор сел и сидел все время на кресле из орехового дерева, обитом черным бархатом, а рядом с ним сидела на таком же стуле принцесса, одетая в национальный наряд, в черном плаще и черной кастильской мантилье, в белых перчатках с золоченым веером в руке, очень красивая и нарядная. А принц был одет в свободный кафтан и обыкновенный национальный плащ, вязаные чулки и бархатные штаны, суконную шапку, со шпагою на боку и перчатками в руке. А у ног принца и принцессы сидели дамы и знатные особы. Тут же находились Гутиере Лопес де Падилья и другой сеньор из дворца, и дон Гарсиа де Толедо, которые не показывались, и принц с принцессою не могли видеть их. А перед принцем и принцессою, в двух шагах от них, находился, как сказано, вышеназванный граф де Буэндиа. Больше вперед, справа от королевских мест, у выхода с подмостков находились спереди скамьи. На первой скамье сел граф Эстабле и далее адмирал, и далее маркиз де Асторга, и маркиз де Дениа, и маэстро де Монтеса, и рядом с ними прочие другие гранды и сеньоры, и члены дворца. Еще далее придворные алькальды ⁴ и члены высшего суда. А вокруг этих скамей расположилась стража и придворная конная гвардия, вооруженная пиками. И все эти места и сидения были перекрыты многочисленными навесами из шелка замечательных цветов. А с другой стороны подмостков, где сидели принц и принцесса, слева внизу сидел архиепископ севильский, главный инквизитор, и члены советов Святой Инквизиции, и ниже местные инквизиторы. Далее сидели члены совета американских владений и военного совета и суда и чины финансового ведомства. Все эти места тоже были перекрыты очень богатыми навесами и материями. У этого угла было воздвигнуто рядом с архиепископом красное знамя с императорским гербом на золоченом древке и сверху золотой, очень ценный крест. На этих подмостках находилась спереди кафедра, с которой читалась проповедь. В этот день проповедь читал брат Мельхиор Кано, домениканский монах из провинции. Затем вышли на эти подмостки из здания Инквизиции еретики и подсудимые по улице с забором, как сказано выше, а впереди шла стража его величества: затем причт главной церкви с крестом, покрытым траурной материей, далее суд и совет Инквизиции и инквизиторы со своим знаменем.

На этот суд явились, как было сказано раньше, тридцать живых человек и одна статуя. С каждым еретиком и подсудимым шли по 2 члена Инквизиции, назначенные для них. Ибо из города и из других мест приехало более четырехсот членов Святой Инквизиции, и у них было немало споров о том, кто должен сопровождать подсудимых. И среди них было много видных лиц — регидоров ⁵, и алькальдов крепостей, и лиц, занимающих другие видные должности и очень богатых. И чтобы удовлетворить всех, назначили для сопровождения подсудимых половину из местных и половину из приезжих, и, несмотря на то, что подсудимых было двести человек, сопровождающих оказалось слишком много. А придворные алгуасилы шли разодетые очень внушительным и видным образом.

Перед началом суда была прочитана одна бумага Святой Инквизиции, в которой выражалась просьба принцам и воем прочим присутствующим, чтобы они оказали помощь Святой Инквизиции и поклялись в этом. По прочтении ее лиценциат Франсиско Бака, инкивизитор, встал с книгою в руке и с золотым крестом, и подошел к принцам, и опустился перед ними на колени, умоляя поклясться именем Господа Бога нашего и святым Евангелием, которое лежит перед ними, и на сем кресте, что, как католики и христианские монархи, они будут хранить святую католическую веру, соблюдая службу Божью и службу Святой Инквизиции в сих кастильских владениях, благоволя к ним и сообщая им обо всех случаях и вещах, которые дойдут до их сведения и будут касаться Святой Инквизиции, оказывая всяческую поддержку и помощь для наказания и искоренения всякого заблуждения и ереси. И если сделают так, и прикажут, да поможет им и благословит их Господь, даже без их просьбы. После сего вышеназванные принц и принцесса возложили руки на Евангелие и на крест, и поклялись оба, и тогда поднялся вышеназванный инквизитор и ушел, поклонившись им; и сие было достойно такой похвалы, что вызвало у всех много радости и удовольствия. После того, что сей брат Мельхиор читал проповедь (более часа, настало время читать приговор.

Лица, вышедшие на этот суд, как приговоренные к сожжению, так и покаявшиеся в ереси с санбенито ⁶ и свечами, суть следующие:

Сожженные или приговоренные к сожжению

1. Доктор Августин де Касалья, житель Вальядолида, каноник ⁷ Саламанки, проповедник и капелан его величества, сын чиновника финансового ведомства Касальи, потомок евреев из Касальи, около Севильи. Отец его был заключен в тюрьму Святой Инквизицией. Дед его был сожжен — по слухам, а этот человек был виновником всего зла, и посеял, и проповедывал среди других всякую ересь и лживые мнения, за которые они были осуждены, а сам проповедывал в Германии против лютеран.

2. Франсиско де Виверо, брат вышеназванного доктора Августина Касальи, житель Вальядолида, священник из Ормигос.

3. Маэстро Алонсо Перес, священник, житель Паленсии. Эти трое, будучи священниками, вышли в рясах без колпаков и санбенито, которые были надеты на них только позже, когда их лишили сана.

4. Кристобал де Окампо, житель Саморы, нищенствующий из приоратства ⁸ Сан-Хуан.

5. Кристобал де Падилья, житель Саморы.

6. Лиценциат ⁹ Эрресуэло, ученый юрист, житель Торо.

7. Лиценциат Перес де Эррера, судья из Логроньо, брат Висенты Переса, комендант дворца его величества.

8. Хуан Гарсиа, золотых дел мастер, житель Вальядолида. По слухам, его ересь была открыта женою, которую заставили неоднократно поклясться в этом.

9. Гонсало Ваэс, португалец, житель Хельвеса, еврей, принявший христианство и сожженый как еврей.

10. Донья Беатриса де Виверо, сестра вышеназванного доктора Касальи, жительница Вальядолида.

11. Донья Катерина де Ортега, жительница Вальядолида, вдова командора ¹⁰ Лойаса и дочь лиценциата Эрнандо Диас, бывшего прокурора королевского совета его величества.

12. Катерина Роман, жительница Педросы.

13. Хуана Блаокес, служанка маркизы де Алканьисес, родом из Толедо, племянница Хуана из Пальмы, священника, жителя Толедо, дочь одного из его братьев, женатого на рабыне доньи Санчи де Гусман, жены дона Педро Ласо, жительницы Толедо.

14. Изабелла де Эстрада, святая женщина, жительница Петросы.

15. Донья Элеонора де Виверо, бывшая жена чиновника финансового ведомства в Касальи, мать вышеназванного доктора Августина де Касальи. Статуя ее и кости были сожжены, ибо ее не было уже в живых. Кости ее были вынуты из одной очень видной часовни в Вальядолиде, где они хранились под позорною надписью, и были положены в гроб для сожжения. Затем был немедленно издан приказ о снесении главных домов, где она жила, и домов всех ее детей, чтобы положить на них место камень с надписью о преступлении, приведшем к этому. А причиною, по которой это было сделано немедленно, послужило то, что в этих домах собирались для проповедей еретики. Все эти люди были осуждены и сожжены, а имущество их было конфисковано и потомки лишены прав.

Примирившиеся с церковью

1. Дон Педро Сармиенто, сын маркиза Поза, старый командор де Керетана, житель Паленсии, присужден к ношению санбенито и пожизненному заключению в тюрьме, что весьма печально для такого знатного и видного кавалера, и конфискации имущества.

2. Дон Луис де Рохас, его племянник, наследник титула и имущества маркиза Поза, как внук старого маркиза и сын старшего сына его. Присужден к ношению санбенито, к запрещению выезда из королевства и участия в кортесах в Вальядолиде и конфискации имущества.

3. Донья Менсиа де Фигероа, жена вышеназванного дона Педро Сармиенто, бывшая придворная дама королевы. Присуждена к санбенито, к пожизненному заключению и конфискации имущества.

4. Хуан де Ильоа Перера, кавалер, командор ордена Святого Иоанна, житель Торо. Присужден к санбенито и пожизненному заключению и ссылке, куда пошлют, и к лишению права выезда из королевства и участия в кортесах в Вальядолиде и конфискации имущества.

5. Хуан де Виверо, брат вышеназванного доктора де Касальи, житель Вальядолида. Присужден к санбенито, и пожизненному заключению, и конфискации имущества.

6. Антон Мингес, житель Педросы. Присужден к санбенито, и пожизненному заключению, и конфискации имущества.

7. Даниэль де ла Куадра, житель Педросы. Санбенито, пожизненное заключение и конфискация имущества.

8. Антон Басор; англичанин, слуга вышеуказанного дона Луиса де Рохас маркиза де Поза. Санбенито до возвращения в тюрьму и год заключения в тюрьме и конфискация имущества.

9. Донья Анна Анрикес, жена дона Хуана Алонсо, жителя Торо, сына дона Мехиа, сеньора де Сантофринеа, жителя Саламанки, и сама она дочь маркизы де Алканьи-сес. Санбенито до возвращения в тюрьму и заключение в монастыре.

10. Донья Марья де Рохас, монахиня Святой Екатерины Сиенской в Вальядолиде, дочь маркизы де Алканьисес, сестра монаха Доминго де Рохас, заключенного в тюрьму за подобную же ересь. Присуждена к санбенито на глазах у народа и к возвращению в монастырь без права голоса, и с последним местом в хоре и в трапезной, и к лишению права на какие бы то ни было почести.

11. Донья Хуана де Сильа, жена вышеназванного Хуана де Виверо, брата вышеназванного доктора де Касальи. Санбенито и пожизненное, неотменимое тюремное заключение, и конфискация имущества. Эта женщина — по слухам — дочь дона Хуана де Рибера, маркиза де Монтемайор, и одной вассалки его, жительницы Вильасека де ла Сагра по имени Марифлорин, которая вышла замуж за вышеназванного Хуана де Виверо без разрешения своих родных.

12. Донья Франсиска де Суинига, святая женщина, дочь Антонио из Баеса, чиновника финансового ведомства его величества, жительница Вальядолида. Санбенито и пожизненное заключение, и конфискация имущества.

13. Донья Констансия де Виверо, жена Эрнандо Ортиса, чиновника финансового ведомства его величества, и сестра вышеназванного доктора де Касальи. Санбенито и пожизненное заключение, и конфискация имущества.

14. Марина де Саведра, жена Сиснероса де Сото, жительница Саморы; санбенито, пожизненное заключение и конфискация имущества.

15. Элеонора де Сиснерос, жена вышеназванного сожженного на костре лиценциата Эрресуэло, жительница Торо. Санбенито, пожизненное заключение и конфискация имущества.

16. Изабелла Мингес, прислуга доньи Беатрисы де Виверо, сожженной на костре. Санбенито, пожизненное заключение и конфискация имущества.

Таким образом, сожженных было пятнадцать со статуей и костями матери доктора Касальи, а покаявшихся шестнадцать, хотя в тюрьме осталось еще много таковых для другого суда.

То, во что верили и чего держались эти люди, по внушению и проповедям вышеназванного доктора де Касальи были: лютеранские ереси и мнения проклятого ересиарха Мартина Лютера, причем

они отрицали власть Папы,

они утверждали, что духовенство не обязано сохранять обет безбрачия и может жениться,

отрицали существование чистилища,

далее утверждали, что все люди спасены страданиями Господа нашего Иисуса Христа, и что дела благотворительные, набожные и другие, творимые ради Господа, не имеют никакой цены,

что поклонение и почитание святых есть насмешка, и что люди, поклоняющиеся иконам, идолопоклонники,

что молитвы Ave Maria и Salve надо читать не дальше слов mater dei,

что истинный Бог не присутствует в святых таинствах, даже в крови в чаше, а что это делается только в память, о Его страданиях,

они вспоминали Тайную Вечерю по четвергам и причащались хлебом и вином,

они утверждали, что папа такой же человек, как все другие, и не имеет больше власти, чем другие, а если вообще имеет, то такую же, как епископы и монахи,

они говорили, что нет необходимости исповедоваться вслух, и что исповедь вообще необходима только Богу непосредственно,

что брак не есть таинство, и монахи и монахини могут вступать в брак.

Далее, они держались еще многих лютеранских заблуждений, приводимых ими в оправдание себя.

Кроме вышеназванных заблуждений, дон Педро Сармиенто ходил еще по церквам и по местам, где есть распятие, но не глядел на них и не поклонялся им, и не входил в церковь, а если и делал это иногда, то делал не из веры, а воображал, что сходится на пути к истине и что попадет на небо, хотя бы Господь не желал этого, и войдет в рай в сапогах со шпорами. И помогал, и поддерживал еретиков, чтобы уезжали в Германию, и давал им деньги на дорогу.

Приговор этим лицам был прочитан лиценциатом Хуаном де Вергара, докладчиком, и Хуаном де Вергара, общественным нотариусом из Толедо, призванным для этого назначения.

Первый приговор, прочитанный с кафедры вышеназванным лиценциатом де Вергара, был приговор доктору де Касалья. Второй, прочитанный тем же лицом, был приговор Франсиско де Виверо, брата его, священника из Ормигос. Затем, с другой кафедры рядом с главным инквизитором, прочитал другой приговор вышеназванный Хуан де Вергара, общественный нотариус из Толедо, и по прочтении сего, вышеназванный лиценциат де Вергара прочитал еще один приговор. И когда надо было читать сей последний приговор, принципы приказали ему перейти к другой кафедре, ближе к ним, и так он перешел туда и прочитал все приговоры, какие были предназначены для него и были наилучшими, ибо так было приказано. И принципы слушали очень внимательно и выслушали их очень хорошо.

По прочтении приговоров священникам, каковыми были вышеназванный доктор Августин де Касалья и брат его Франсиско де Виверо, и маэстро Алонсо Перес, с подмостков принцев перешел на подмостки еретиков епископ Паленсии, одетый в папское облачение с весьма пышными украшениями и серебром и окруженный священниками, и с величайшей торжественностью и церемониалом лишил сана трех вышеназванных священников, а после лишения сана им одели на головы колпаки, что не было сделано раньше; и это несомненно.

Все это время вышеназванный доктор Касалья выражал свое огорчение слезами и иначе, а брат его Франсиско де Виверо смеялся, а вышеназванный Алонсо Перес не выразил ничего. И когда окончилась церемония лишения их сана, вышеназванный доктор де Касалья упал на колени перед принципами, говоря: Королева моя, священное Ваше Величество, умоляю Вас, никогда я не испытал такого бесчестия, как это. Смилуйтесь надо мною, чтобы я мог сказать и выразить, какой я великий грешник, и другие слова сожаления.

И немедленно подошли к нему алгуасилы Инквизиции и суда, убрали его оттуда и заставили вернуться на подмостки, где он находился раньше. И, поднимаясь по ступенькам на свое место, он столкнулся с доньей Констанцией, де Виверо, бывшей женою чиновника финансового ведомства Эрнандо Ортис, своею сестрою, и вернулся к королеве и сказал громко: Умоляю Ваше Величество, смилуйтесь и пожалейте сестру мою, вдову с тринадцатью сиротами, и с этими словами он поднялся на подмостки и сел на свое место на верху, причем алгуасилы приказали ему замолчать. Но он встал на стул и сказал громко, целуя крест в своих руках: Да возрадуется небо, приведшее меня в такое состояние, что я могу истинно признать перед Богом, что был Великим грешником и плачусь сим наказанием за свои грехи! Да будет слава и хвала Господу! И да возьмут с меня другие пример, чтобы не совершать подобных преступлений, и еще Господь Бог оказал мне величайшую милость в мире, приведя меня в такое состояние, чтобы душа моя не погибла. И соизвольте сжалиться надо мною, Ваше Величество, и простить мне грехи мои.

Когда еретики спускались, чтобы им прочитали приговоры, и когда они шли назад, их провожали туда и обратно алгуасилы Святой Инквизиции и суда, и придворные, и алгуасилы Инквизиции приносили стул и приказывали потом убрать его.

B полдень принципы ушли обедать и пообедали так быстро, что почти никто не заметил, как прошло время, а затем вернулись на свои места. Все же остальные сеньоры, члены советов и инквизиторы не сошли с мест, пока не кончился суд в четыре часа вечера.

Сперва сошли еретики, приговоренные к сожжению, на площадь, где их встретили местные корегидоры и алькальды с многочисленными алгуасилами и придворными чинами, и отсюда вела улица до городских ворот, запруженная огромной толпою народа, как из этого города, так и из многих других мест. Кавалеры повезли их на ослах; мужчин усадили по-мужски, женщин — по-дамски. И каждого осла вел проводник. Последним ехал доктор Касалья, а рядом с ним несли статую и кости доньи Элеоноры де Виверо, матери его, в гробу. И каждого осужденного сопровождали монахи и видные люди, наставляя их умереть хорошо, а народ громко кричал, что таково правосудие Его Величества над этими мужчинами и женщинами за лютеранскую ересь и их приказано сжечь. И вышеназванный доктор Касалья подвигался по улицам, крича всем, чтобы думали, как живут, и просили Господа Бога избавить их от Дьявола, и что он верит во все и во святую матерь римскую церковь, и непременно умрет с этою верою, и прочие прекрасные слова раскаяния и огорчения. Франсиско де Виверо, брат его, и маэстро Алонсо Перес не говорили ничего, и также лиценциат Эрресуэло. И так их вывели из города в поле, где были вкопаны в землю пятнадцать очень высоких столбов и под каждым груда дров, так что можно было видеть их вблизи и издалека. И вышеназванный доктор Касалья по выезде в поле, закричал громко, что умирает за то, что был лютеранским еретиком и что Господь оказал ему великую милость, дав одуматься во время и познать Иисуса Христа, и раскаяться, и что все, умиравшие с ним, умирают из-за его учения и по его вине, и прочие слова искреннего сожаления с убеждением вышеназванного лиценциата Эрресуэла обратиться к вере Христовой, и что все обратное, сказанное ему, были ложь и фальшь, и ересь, чтобы он умер, признав истину, заключающуюся в нашей святой католической вере. А этот Эрресуэло не выказал ни малейшего сожаления или раскаяния, ни когда взошел на костер, ни когда стоял на нем. И так его сожгли живым, как упорного, не раскаявшегося еретика. А когда он спускался с подмостков, идя на сожжение, то шел так надменно, что, повстречавшись на одной из ступенек с Элеонорою де Сиснерос, его женою, покаявшеюся еретичкою, сидевшей в санбенито ниже его, он толкнул ее в гневе великом за то, что не умирала, как он. И как этот, так и брат доктора Касальи, умерли сколько было видно и слышно, еретиками без раскаяния.

Первым задохся Кристобал де Окампо, житель Саморы, второю донья Беатриса Виверо, сестра доктора Касальи, и далее один за другим до девятого, которым был вышеназванный доктор Касалья. Сей последний говорил великие слова покаяния, поднимаясь по лестнице наверх к столбу и, стоя на месте, снял левой рукою колпак с головы и сказал: Это митра, которую его величество дал мне; это плата, которую дают мир и дьявол тем, кто следует ему, и с этими словами он бросил колпак из рук и поднес к губам правой рукою крест и поцеловал его с великим пылом и рвением, говоря: это знамя должно избавить меня от пут, которыми дьявол окружил меня, и я надеюсь на милосердие божие для спасения души моей и умоляю Господа, прося заступничества у Пресвятой Девы Марии, и у апостолов, и у мучеников, и у девственниц, и у исповедников; и возведя взор к небу, он сказал палачу: можешь начинать, брат мой. И палач начал крутить веревку, а вышеназванный доктор стал говорить: верую, верую и целовал крест; и так он задохся и сгорел.

Вышеназванные Франсиско Виверо и лиценциат Эрресуэло не выказали, как было сказано, ни малейшего сожаления или раскаяния, как еретики; и когда присутствующие увидели, что вышеназванный Эрресуэло так упирается в неверие, один из гвардии короля, стоявший тут же, нанес ему топориком рану в кишки, так что потекло много крови, и его сейчас же подожгли, и он умер еретиком. По сожжении всех еретиков, место, где их сожгли, осталось так чисто и без всяких следов, что нельзя было подумать, что там происходила казнь. И это достойно изумления.

Остальных грешников свели с подмостков назад в здание Инквизиции. Дона Педро Сармиенто и дона Луиса де Рохас, и Хуана де Ульоа Перера увели оттуда в королевскую тюрьму. Говорили, что эти люди были не только еретиками, но и изменниками, и что их повели туда, чтобы отрубить головы им. Но говорят также, что Его Величество король не велел судить их по недостатку доказательств против них.

На следующий день, в понедельник, во дворце состоялось общее собрание великих сеньоров и членов совета, но не известно, о чем там говорилось. Надо полагать, что о чем-нибудь очень важном.

Во вторник утром на площади, на стуле и сиденьи, где находился доктор Касалья, показался деревянный крест из двух палок, грубо сколоченных гвоздями. Некоторые стали говорить, что это сделали еретики, но, несмотря на все выдумки, оказалось, по наведении справок, что ночью на месте костра спало много бездомных и безночлежных людей. И они сказали, что из страха перед дьяволом, они сделали крест из палок, найденных на месте сооружения подмостков, и положили его там.

Таким образом, оказалось насмешкою все, что говорили: будто там и на месте сожжения доктора Касальи были положены какие-то записки.

Комментарии

1. Ауто-да-фе буквально — акт веры — приговор инквизиционного суда, оглашавшийся публично.

2. Консистория — в данном случае учреждение при епископе для отправления правосудия по его юрисдикции.

3. Алгуасил — судебный исполнитель, служитель при инквизиционном суде, полицейский, жандарм.

4. Алькальд (арабское al-kadi — судья) в Испании мэр города и судья.

5. Регидор — член общинного совета.

6. Санбенито — одежда, надевавшаяся на раскаявшихся еретиков, спереди и сзади пересеченная андреевским крестом. Иногда она была разрисована изображением дьявола и языками адского пламени.

7. Каноник — член капитула (коллегии духовных лиц) при кафедральных соборах.

8. Приоратство — местопребывание приора (настоятеля монастыря).

9. Лиценциат — окончивший высшую школу, не имеющий еще ученой степени, но получивший разрешение на преподавание в высшей школе.

10. Командор — одно из высших званий в рыцарских орденах.