<…> Лондонская
"Санди телеграф” 12 июня 1996 года писала, что "окружение президента стало в
последнее время более спокойным, уверенным и предсказуемым, ибо предельно
насытилось плодами обвальной капитализации страны. Настолько насытилось, что
вряд ли поглотит, даже в случае победы Ельцина, что-нибудь еще. В самом деле,
эти люди уже "приватизировали” энергетику, горнодобывающую и перерабатывающую
промышленность к своей собственной выгоде. Они уже открыли себе банковские
счета в Швейцарии и накупили особняков в лондонском аристократическом районе
Найтсбридж”.
Весьма показательны в
этой связи опросы, проведенные в июне 1996 года по просьбе "Вашингтон пост” и
ряда других газет и организаций, социологическими группами "Митовски
интернэшнл” и "Си-и-эс-эс-ай лтд”. На вопрос о том, кто должен быть
собственником промышленных предприятий, 58% респондентов ответили —
государство, 12% — частники и 26% — рабочие, а на вопрос, какой строй должен
быть в России, 22% полагают, что лучше всего подходит социализм, каким он был
до начала перестройки; демократию в современной форме предпочитают 28%; "что-то
другое” хотят видеть в своей стране 47% опрошенных. Наконец, на вопрос, что
более всего волнует россиян, 35% ответили, что обеспокоены несвоевременной
выплатой правительством зарплат и пенсий; 25% тревожатся за состояние
экономики; 20% хотели бы немедленного окончания войны в Чечне; 13% тревожит
разгул преступности; 2% волнуются за внешнюю политику (Тайм. 1996. 10 июня).
Несколько раньше, в
январе 1996 года, профессор Ричард Роуз из университета Стартклайда (Шотландия)
провел опрос 2,5 тыс. россиян, из которых на вопрос: "Что сейчас важнее в
России: порядок или демократия?” — 77% ответили: "порядок” и лишь 9% выбрали
демократию (Тайм. 1996. 10 июня).
Оценивая итоги первого
тура президентских выборов, американская и западноевропейская пресса настойчиво
подчеркивала торжество демократии в России и тут же ее отрицала. Например,
газета "Гардиан” писала: "История возвышения генерала Лебедя имеет мало общего
с демократией, свободными выборами или переходом России к рыночной экономике.
Но зато она полностью связана с традицией византийской придворной
таинственности и опасным миром кремлевской политики”.
16 июня 1996 года
французская газета "Фигаро” писала: "Даже сам президент, который утверждал, что
победит уже в первом туре, хорошо понимает, что он поднял планку слишком
высоко. И тем не менее Ельцин решил испытать судьбу”. Результат известен: 65%
избирателей отказали ему в доверии. В этой связи ряд газет ("Нью-Йорк тайм”,
"Вашингтон пост”, "Вашингтон тайм”) приводит слова В. Илюхина о том, что "Б. Н.
Ельцин потерпел сокрушительное поражение, поскольку его утверждения о победе
уже в первом туре лопнули как мыльный пузырь”. По поводу этого заявления
"Вашингтон пост” пишет, что "итоги президентских выборов заставляют даже
советников ельцинского лагеря признавать свою некоторую чрезмерную уверенность
в успехе (Вашингтон пост. 1996. 18 июня).
В западной прессе
большое внимание уделяется чеченской проблеме, от решения которой во многом
зависят результаты президентских выборов. Варшавская "Трибуна” писала:
"Несмотря на то что Борис Ельцин многократно повторял, что не будет вести
никаких переговоров с бандитами, называл Чечню "свободной криминальной зоной”,
а также центром международного терроризма, торговли оружием и наркотиками,
Яндарбиева принимали в Москве практически на уровне главы иностранного
государства” (Трибуна. 1996. 31 мая). В результате Ельцин получил бесценный
подарок: затишье в Чечне, пусть даже временное, накануне президентских выборов,
и, как пишет бельгийская газета "Стандарт”, это затишье имело многосторонний
эффект. Во-первых, обозначило выигрышное очко в предвыборной борьбе с
коммунистами, во-вторых, удовлетворило выступающих против войны в Чечне
демократов, в-третьих, создало чувство облегчения в странах Запада (Стандарт.
1996. 30 мая). <…>
Россия: национальная
стратегия и социальные приоритеты. М., 1997. С. 164 – 165. |