Из многочисленных мемуаров современников борьбы с Наполеоном мы хорошо знаем, как повлияли и какое впечатление произвели заграничные походы, нашей армии в 1813 — 14 гг. на ея офицерский состав, но мы мало сравнительно знаем то же самое по отношению к простым солдатам, которые, однако,«также заразились французским ядом». Помещаемые ниже отрывки из безхитростных записок артиллерийскаго офицера А. М. Барановича освещают именно эту сторону вопроса. Исправляем в них несколько орфографию и разстановку знаков препинания ¹).

                        К. Сивков.

1. О стоянке во Франции.

В 1813 г., по замирении с французами, когда нашей артиллерийской роте велено было остановиться в Еперне (Эпернэ, на р. Марне), провинции, славящейся шампанским вином, то в шестинедельном квартировании наши солдаты успели ознакомиться (так²), с хозяевами своею честностью и услугою, что (те) стали употреблять их на работе в виноградниках, (для работ) полевых, при домашнем очаге, и нередко хозяева, уходившие на работы, доверяли их сохранению все свои имущества, за что их и угощали шампанским вином вдоволь, но которое не имело влияния на русскую голову, а лишь, пресыщаясь оным, (русские солдаты) краснели.

¹) Архив Историческаго Музея, собрание Щукина.

²) Слова в скобках вставлены нами (К. С.).

По 6-недельном отдохновении приказано было выступать в Россию; в назначенный день по пробитии сбора все нижние чины явились в парк с хозяевами и семействами, и при прощании (те) угощали их всем возможным и пожелали благополучнаго пути; а некоторые хозяева пожелали проводить своих постояльцев за 17 верст на ночлег. Там угощали их досыта, с радушием, и простились. На другой же день, для похода по сбору хотя (солдаты) и явились в парк, но не досчитались семнадцати рядовых, бежавших к своим хозяевам, уговорившим содержать их на своем иждевении и женить на дочерях ¹). Когда же мы прибыли на границу России, то слышали, что из всего войска осталось во Франции до сорока тысяч нижних чинов, о возвратe которых Государь Александр и просил короля Людовика XVIII под условием, что возвращающийся в отечество наказанию не подлежит, если добровольно явится в полк на службу или в домашнее свое семейство, и путевыя издержки Государь приемлет на свой счет. Но король не в состоянии был исполнить государеву просьбу за утайкою французами беглецов, и потому ни один не возвратился. Нашему рядовому солдату, с руками для всяких работ, легко было найти приют, но офицеру с ничтожным воспитанием и ... не нашлось бы ни места, ни куска хлеба, и не слышно, кто бы оставил служебный свой пост в русской армии.

II. Пленение войск под г. Шамп-о-бером.

В 1813 году. По окончании генеральных битв нашей армии с войсками Наполеона, и когда, не решаясь дать нам сражение, отдельными отрядами приказал безпокоить союзныя войска, что нам еще было неизвестно, то нашего корпуса, командуемаго генералом Олсуфьевым, два пешие полка и часть нашей артиллерии попали в ловушки партизанов. Не зная этих посягательств, генерал Олсуфьев отдал приказ: так как корпус не встретит никакого дела с неприятелем по пути к Парижу, то дозволяется каждой части сниматься с ночлегов, не стесняясь во времени, в какие часы выступать, а обязуются

¹) Факт, действительно повторявшийся довольно часто. Еще Растопчин с возмущением писал женe в 1814 г.: «Суди сама, до какого падения дошла наша армия, если старик унтер-офицер и простой солдат остаются во Франции, а из конно-гвардейскаго полка в одну ночь дезертировало 60 человек с оружием в руках и лошадьми. Они уходят к фермерам, которые не только хорошо платят им, но еще отдают за них своих дочерей» (Русск. Арх. 1901, 491. См. также об этом ст. А. С. Лыкошина «Русская армия во Франции в IV т.» издания «Отечественная война и русское общество», изд. Сытина).

 (только) приходит в назначенные им ночлеги. В этой уверенности двинулся корпус с ночлега. В голове шедший пехотный полк генерала Полторацкаго, не зная, «что может встретиться (т.-е. случиться) с ним, лишь стал проходить поляну, окаймленную лесом, то внезапно был окружен подскакавшею из леса кавалериею, рубившей наповал солдат. В это мгновение генерал Полторацкий не мог устроить фрунта и дать отпор, и принужден был сдать себя и полк, который отвели за г. Шамп-о-бер ¹) для обезоружения. Так ловко французы эту демонстрацию свершили, что ни один из плененных не мог укрыться, дабы сзади шедших оповестить! Через два часа пехотный полк генерала Удома, по той же дороге идя, на поляне был атакован, и, хотя генерал Удом успел свернуть каре, но страшный натиск кавалерии на солдат испугал их, и генерал с полком сдался в плен. За ним следовала наша батарея; также на поляне (она была) остановлена набежавшею кавалериею, (кавалеристы) изрубили офицера Манасеина, прислугу четырех орудий, и с полковником Засядко и поручиком Черницким (батарея) взята в плен. Я же с товарищем, видя это происшествие, мгновенно скомандовали «назад, на передки», и ускакали от пленения и сзади шедших предостерегли.

Эти два полка с генералами и штаб и обер-офицерами, составлявшие числом до 1,000 человек, французы, обезоружив, собрали, все вещественности, какую кто имел, у генералов, штаб- и обер-офицеров отбирали кошельки с деньгами, часы, но крестов не трогали, говоря между собой: эти им даны за заслуги! Но сапоги и шинели не миновали их рук. Потом, посадив генералов, штаб- и обер-офицеров на верховых лошадей, а прочих с нижними чинами шеренгою повели в Париж. Через Париж следовали тем же порядком, по 3 в ряду, в виду окружавшаго народа, утешающагося с (по поводу) взятых трофеев и победы над русскими.

В Версале назначен был ночлег и туда прибывший отряд пленных, остановившись на площади до времени развода по квартирам, удивил жителей своим безпорядочным видом: у кого не было сапог, рубахи, шинели, портков, без покрова головы, а тряпками обвязаны, — и тотчас принесли чулки, башмаки, штаны, кофты, шляпы, блузы, и одели наших солдат и офицеров так забавно, что нельзя было узнать, кто (он): француз или русский!

На   этом   же   ночлеге   последовал   приказ:   генералам,

¹) Сражение под Шампобером было 8 февраля 1814 года.

штаб- и обер-офицерам получить фильзеруты (?), прогонныя и порционныя деньги и ехать в г. Пломбиер ¹), не стесняясь во времени, а лишь прибыть в назначенный срок; нижних чинов вести под конвоем. Куда (т.-е. в указанный город) все прибывши, разместились офицеры по квартирам, а нижние чины в казармах. А генералу Полторацкому, как старшему, (велено было) заведывать всею командою и благочинием.

В этом квартировании случился эпизод, небывалый в войске и в летописях истории русских войск. Полковника Засядко денщик, довольно смышленный, вздумал из-под ведомства военнаго освободиться и жить по-французски, пользоваться свободою, убеждая себя, что в настоящее время (он) не находится в России, под грозою, а в свободной земле, Франции; и в этом намерении совещевался с товарищами, как поступить в этом деле. И не ожидая их ответа, сам начал действовать, и, пришед к полковнику, сказал: «Отпустите меня! Я вам долее не слуга!»—«Как? Ты денщик: должен служить, как тебя воинский устав обязует!»—«Нет, г. полковник, теперь мы не в России, а в вольной земле, Франции, следовательно, должны ею (свободой) пользоваться, а не принужденностью!»—«Хорошо! На место твое я приищу слугу!»—Об этой случайности полковник Засядко донес генералу Полторацкому, а тот, выслушав, просил объяснить эту случайность рапортом. Получив оный, генерал Полторацкий тотчас нарядил Судную Комиссию и денщика отдал под военный суд. Комиссия не замедлила решением его судьбы—обвинила его в дерзком посягательстве сделаться свободным французом и в подговоре своих товарищей к сему в противность воинских законов, и потому мнением своим положила: его, денщика, прогнать через 500 человек один раз шпицрутенами, что было исполнено в виду французов, дивившихся нашей дисциплинарии. И этим улучшилась субординация.—После замирения флот нашу всю эту команду и перевез в России. (Не потому ли между прочим, что опасались побегов солдат по дороге, подобных выше описанному?—К. С.).

¹) В департаменте Вогезов. (К. С.)