( Вся Москва) съезжалась тогда смотреть сего злодея, как некоего чудовища, и говорила об нем.
     Мы нашли уже всю площадь на Болоте и всю дорогу на неё, от Каменного моста, установленные бесчисленным множеством народа. И мы вскоре за сим увидели молодца, везомого на превысокой колеснице в сопровождении многочисленного конвоя из конных войск. Сидел он с кем-то рядом, а против него сидел поп. Повозка была совсем открытая, дабы весь народ мог злодея видеть. Все смотрели на него с пожирающими глазами, и тихий шепот и гул раздавался в народе. Весь (эшафот) в некотором и нарочито великом отдалении окружен был сомкнутым фронтом войск, поставленных тут с заряженными ружьями, и внутрь сего обширного круга не пускаемо было никого из подлого народа, а дворян пропускали всех без остановки; и как их набралось тут превеликое множество, то судя по тому, что Пугачев наиболее против них восставал, то и можно было зрелище тогдашнее назвать торжеством дворян над общим их врагом.
     Эшафот воздвигнут был четырёхсторонний, вышиною аршин четырёх и обитый снаружи со всех сторон тесом и с довольно просторным наверху помостом, окружённым балюстрадой. Посреди моста воздвигнут был столб с воздетым на нем колесом, а на конце утвержденною на него железною острою спицею. Вокруг эшафота сего в расстоянии сажен на двадцать поставлено было кругом несколько виселиц, не выше также аршин четырех, с висящими на них петлями и приставленными лесенками. Мы увидели подле каждой из них палачей и самых узников, назначенных для казни, держимых тут стражами
     Не успела колесница подъехать с злодеем к эшафоту, как схватили его и, взведя по лестнице наверх, поставили на краю восточного его бока. В один миг наполнился тогда весь помост множеством палачей, узников и к ним приставов, ибо все наилучшие его наперсники и друзья долженствовали жизнь свою кончить вместе с ним на эшафоте, почему и приготовлены были на всех углах оного плахи с топорами. Подле самого ж Емельки Пугачева явился тотчас секретарь, с сенатским определением в руках, а пред ним, на лошади верхом, бывший тогда обер-полицеймейстером г-н Архаров.
     Как скоро все установилось, то и началось чтение сентенции (приговора). Но нас занимало не столько слышание читаемого, как самое зрелище на осужденного злодея. Он стоял в длинн ом нагольном овчинном тулупе почти в онемении и сам вне себя и только что крестился и молился. Вид и образ его показался мне совсем не соответствующим таким деянием, какие производил сей изверг. Он походил не столько на зверообразного какого-нибудь лютого разбойника, как на какого-либо маркитантишка или харчевника плюгавого. Бородка небольшая, волосы всклокоченные, и весь вид ничего не значащий и столь мало похожий на покойного императора Петра Третьего. "…”
     Как скоро окончили чтение, то точас сдернули с осужденного на смерть злодея его тулуп и все с него платье и стали класть на плаху для обрубания, в силу сентенции, наперед у него рук и ног, а потом и головы. Были многие в народе, которые думали, что не воспоследствует ли милостивого указа и ему прощения, и бездельники того желали, а все добрые того опасались. Но опасение сие было напрасно: преступление его было не так мало, чтоб достоин он был помилования. Со всем тем произошло при казни его нечто странное и неожиданное, и вместо того, чтоб, в силу сентенции, наперед его четвертовать и отрубить ему руки т ноги, палач вдруг отрубил ему прежде всего голову, и Богу уже известно, каким образом это сделалось: не то палач был к тому от злодеев подкуплен, чтоб он не дал ему долго мучиться, не то произошло от действительной ошибки и смятения палача.
     В тот момент пошла сукотня и на прочих плахах, и вмиг после того очутилась голова Пугачева взоткнутая на железную спицу на верху столба, а отрубленные его члены и кровавый труп лежащими на колесе. А в самую ту ж минуту столкнуты были с лестниц и все висельники, так что мы, оглянувшись, увидели их всех висящими и лестницы отнятые прочь. Превеликий гул от аханья и восклицания раздался тогда по всему множеству народа.
     Надлежало потом все части трупа сего изверга развозить по разным частям города и там сжигать их на местах назначенных, а потом прах рассеивать по воздуху.

Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т.3. М., 1993. С.185-191.