«Я был под Аустерлицем; но то сражение в сравнении с этим – сшибка! Те, которые были под Прейсиш-Эйлау, делают почти такое же сравнение. Надобно иметь кисть Микель-Анджело, изобразившую Страшный суд, чтоб осмелиться представить сие ужасное побоище. Подумай только, что до 400 тысяч лучших воинов на самом тесном, по многочисленности их, пространстве, почти, так сказать, толкаясь головами, дрались с неслыханным отчаянием: 2000 пушек гремели беспрерывно. Тяжело воздыхали окрестности – и земля, казалось, шаталась под бременем сражающихся. Французы метались с диким остервенением; русские стояли с неподвижностью твердейших стен … Многие батареи до десяти раз переходили из рук в руки. Сражение горело в глубокой долине и в разных местах, с огнем и громом, на высоты всходило. Густой дым заступил место тумана. Седые облака клубились над левым крылом нашим и заслоняли средину, между тем как на правом сияло полное солнце … Сколько потоков крови! Сколько тысяч тел! «Не заглядывайте в этот лесок, – сказал мне один из лекарей, перевязывавший раны, – там целые костры отпиленных рук и ног! …»

Мы были дети 1812 года. Записки, страницы воспоминаний. Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1989. С. 36.