Три года назад, 2 июля, в Москве в 10 часов утра в тогдашнем Кремлевском Дворце съездов начал работу очередной ХХVIII съезд КПСС.

Как уже было заведено для подобных "эпохальных событий” его открытие сопровождалось давно знакомой ритуальной торжественностью и помпой. Но появилось и необычное, даже принципиально новое. Все двенадцать дней его работы были пропитаны "принципом гласности”, идеей "коренной перестройки и обновления” всего и вся, духом "демократии и радикализма”.

Подумать только: на съезде впервые не дежурно выступили, а даже и отчитались о своей работе все члены и кандидаты в члены политбюро и секретари ЦК КПСС. Да и не просто отчитались, а на последующих заседаниях ответили на вопросы делегатов высшего органа партии. Такого не помнят самые звездные годы внутрипартийной демократии – ежегодные съезды партии первой половины 20-х годов.

Воскресла и давно забытая на съездах практика – заработало целых семь секций. Первая, самая многочисленная из них, так и называлась – "Обновление партии”. И еще одна демократическая невидаль – избрание большинства делегатов на альтернативной основе, в  ходе которой  обсуждалось более 80 тысяч кандидатур. Из этого числа было избрано на съезд  6483 делегата. Чего же боле? Чем не демократия?

Первые же слова открывшего съезд главы партии М. Горбачева были полны уверенности и оптимизма… Докладчик заверил всех, что "партия не имеет ни политического, ни морального права … уклониться от своей роли, уйти на обочину общественного процесса.”. Эту уверенность генсека дружно разделяли многие делегаты…

Ровно через год и 54 дня после открытия ХХVIII  съезда М. Горбачев сложил с себя полномочия генерального секретаря ЦК и заявил, что в сложившейся обстановке ЦК КПСС должен самораспуститься. А вскоре указом Ельцина на территории России прекращалась деятельность структур самой крупной организации КПСС и национализировалось ее имущество. Таков итог…

Конец КПСС – результат одного росчерка пера Ельцина. Она капитулировала, распалась молча, трусливо и позорно… Как объяснить, почему такая партия… как могла такая партия столь постыдно и безропотно сойти с политической арены, по существу отказаться от самой себя? … Самый общий предответ сводится к тому, что мизерное число самой высшей верхушки КПСС - генсек и его ближайшее окружение и не более 20 человек штатных руководителей орготдела и общего отдела продолжали полностью пребывать в плену сталинских догм и концепций партии…

М. Горбачев и остальные секретари ЦК КПСС совершенно не понимали опасных последствий коренных изменений, происшедших в аппарате ЦК КПСС со времен Л. Брежнева (начались при Н. Хрущеве), что крайне негативно сказалось на ходе перестройки…

Суть происшедших изменений: роль подавляющего большинства рядовых работников аппарата ЦК была сведена к абсолютному нулю… А одновременно с этим в рискованной степени возросла роль штатной верхушки отделов – заведующих и их замов: критика-то давно исчезла. Особенно это относится к орготделу и общему отделу. Их позиция в важнейших вопросах демократизации партии порой значила больше, чем Секретариата ЦК. Далеко не всем известно, что М. Горбачев по распределению обязанностей между секретарями лично курировал оба эти отдела. Но откуда ему было знать, что в них происходило, если все годы перестройки он всего один раз встретился, и то лишь с одним отделом! Таким неведением ловко пользовалась верхушка, вешая ему на уши угодную им лапшу. Единственный из высшего руководства КПСС, кто почувствовал, откуда грозит опасность перестройке, был Б. Ельцин…

Я категорически против его мер по запрету КПСС… Но объективность обязывает меня сказать, что еще на ХХVII съезде он был первым и единственным, кто критиковал отдел оргпартработы за провалы в руководстве перестройкой. <…> На чудовищно тяжелой для него ХIХ партийной конференции… он вновь не сходит с принципиальной позиции. "Перестройку – говорил Ельцин, - надо было начинать именно с партии. Затем она повела бы за собой, как всегда, всех остальных. А партия как раз с точки зрения перестройки и отстала”.<…>

Независимая газета. 1993. 6 июля.