58-я не составила в кодексе главы о политических преступления и не где не написано, что она "политическая". Нет, вместе с преступлениями против порядка управления и бандитизмом она сведена в главу "преступлений государственных". Так Уголовный кодекс открывается с того, что отказывается признать кого-либо на своей территории преступником политическим - а только уголовным. 58-я состояла из четырнадцати пунктов.
58-1
Из первого пункта мы узнаем, что контрревволюционным признается всякое действие (по ст. 6-й УК - и бездействие), направленное...на ослабление власти... При широком истолковании оказалось: отказ в лагере пойти на работу, когда ты голоден и изнеможден - есть ослабление власти. И влечет за собой расстрел. (Расстрелы отказчиков во время войны).
С 1934 года, когда нам возвращен был термин Родина, были сюда вставлены подпункты измены Родине - 1-а, 1-б, 1-в, 1-г. По этим пунктам действия, совершенные в ущерб военной мощи СССР, караются расстрелом (1-б) и лишь в смягчающих обстоятельствах и только для гражданских лиц (1-а) - десятью годами. Широко читая: когда нашим солдатам за сдачу в плен (ущерб военной мощи) давалось всего лишь десять лет, это было гуманно до противозаконности. Согласно сталинскому кодексу они по мере возврата на родину должны были быть все расстреливаемы. Еще важным расширением пункта об измене было применение его «через статью 19-ю УК» – «через намерение». То есть, никакой измены не было, но следователь усматривал намерение изменить – и этого было достаточно, чтобы дать полный срок, как и за фактическую измену. Правда, статья 19-я предлагает карать не за намерение, а за подготовку, но при диалектическом чтении можно и намерение понять как подготовку. А «приготовление наказуемо так же (то есть равным наказанием), как и само преступление» (УК). В общем, мы не отличаем намерения от самого преступления!
58-2 Пункт второй говорит о вооруженном восстании, захвате власти в центре и на местах и в частности для того, чтобы насильственно отторгнуть какую-либо часть Союза Республик. За это – вплоть до расстрела (как и в каждом следующем пункте.) Расширительно (как нельзя было бы написать в статье, но как подсказывает революционное правосознание): сюда относится всякая попытка осуществить право любой республики на выход из Союза. Ведь «насильственно» – не сказано, по отношению к кому. Даже если все население республики захотело бы отделиться, а в Москве этого бы не хотели, отделение уже будет насильственное. Итак, все эстонские, латышские, литовские, украинские и туркестанские националисты легко получали по этому пункту свои десять и двадцать пять.
58-3 Третий пункт – «способствование каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с СССР в состоянии войны». Этот пункт давал возможность осудить любого гражданина, бывшего под оккупацией, прибил ли он каблук немецкому военнослужащему, продал ли пучок редиски; или гражданку, повысившую боевой дух оккупанта тем, что танцевала с ним. Не всякий был осужден по этому пункту (из-за обилия оккупированных), но мог быть осужден всякий!
58-4 Четвертый пункт говорил о (фантастической) помощи, оказываемой международной буржуазии. Казалось бы: кто может сюда относиться? Но, широко читая с помощью революционной совести, легко нашли разряд: все эмигранты, покинувшие страну до 1920 года, то есть за несколько лет до написания самого этого кодекса, и настигнутые нашими войсками в Европе через четверть столетия (1944-45), получали 58-4: десять лет или расстрел. Ибо что ж делали они за границей, как не способствовали мировой буржуазии? Ей же способствовали все эсеры, все меньшевики (для них и статья задумана), а потом инженеры Госплана и ВСИХ.
58-5 Пятый пункт: склонение иностранного государства к объявлению войны СССР.
58-6 Шестой пункт – шпионаж, был прочтен настолько широко, что если бы подсчитать всех осужденных по нему, то можно было бы заключить, что ни земледелием, ни промышленностью, ни чем-либо другим не поддерживал жизнь наш народ в сталинское время, а только иностранным шпионажем и жил на деньги разведок. Шпионаж – это было нечто очень удобное по своей простоте, понятное и не развитому преступнику, и ученому юристу, и газетчику, и общественному мнению. Широта прочтения была здесь в том, что осуждали не прямо за шпионаж, а за
ПШ – Подозрение в Шпионаже;
НШ – Недоказанный Шпионаж;
СВПШ – Связи, Ведущие к Подозрению в Шпионаже.
То есть, например, знакомая знакомой вашей жены шила платье у той же портнихи (конечно, сотрудницы НКВД), что и жена иностранного дипломата. И эти 58-б, ПШ и СВПШ были прилипчивые пункты, они требовали строгого содержания, неусыпного наблюдения (ведь разведка может протянуть щупальца к своему любимцу и в лагерь) и запрещали расконвоирование.
58-7 Седьмой пункт: подрыв промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения и кооперации. В 30-е годы этот пункт сильно пошел в ход и захватил массы под упрощенной и всем понятной кличкой: «вредительство». Действительно, все перечисленное в пункте Седьмом с каждым днем наглядно и явно подрывалось – и должны же были быть тому виновники?.. Столетиями народ строил, создавал и всегда честно. Ни о каком вредительстве не слыхано было от самых Рюриков. И вот когда впервые достояние стало народным, – сотни тысяч лучших сынов народа необъяснимо кинулись вредить. (Вредительство в сельском хозяйстве пунктом не предусматривалось, но так как без него нельзя было разумно объяснить, почему поля зарастают сорняками, урожаи падают, машины ломаются, то диалектическое чутье ввело и его).
58-8 Восьмой пункт – террор (не тот террор, который «обосновать и узаконить» должен был советский уголовный кодекс"). Террор понимался очень и очень широко: не то считалось террором, чтобы подкладывать бомбы под кареты губернаторов, но например набить морду своему личному врагу, если он был партийным, комсомольским или милицейским активистом, уже значило террор. Тем более убийство активиста никогда не приравнивалось к убийству рядового человека (как это было, впрочем, еще в кодексе Хаммурапи в ХVIII столетии до нашей эры). Если человек убил беспартийного – это было его счастье, он получал 136-ю статью, был бытовик, социально-близкий и мог быть бесконвойным. Если убитый оказывался партийным – убийца становился врагом народа с 58-8. Еще более важное расширение понятия достигалось применением 8-го пункта через ту же статью 19-ю, то есть через подготовку в смысле намерения.
58-9 Девятый пункт – разрушение или повреждение... взрывом или поджогом (и непременно с контрреволюционной целью), сокращенно именуемое как диверсия. Расширение было в том, что контрреволюционная цель приписывалась (следователь лучше знал, что делалось в сознании преступника!), а всякая человеческая оплошность, ошибка, неудача в работе, в производстве – не прощались, рассматривались как диверсия.
58-10 Но никакой пункт 58-й статьи не толковался так широко и с таким горением революционной совести, как Десятый. Звучание его было: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти... а равно и распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания».
Таково было бесстрашие великой Державы перед с л о в о м подданного. Знаменитые расширения этого знаменитого пункта были: – под «агитацией, содержащей призыв», могла пониматься дружеская (или даже супружеская) беседа с глазу на глаз, или частное письмо; а призывом мог быть личный совет. (Мы заключаем «могла, мог быть» из того, что так оно и бывало); – «подрывом и ослаблением» власти была всякая мысль, не совпадающая или не поднимающая по накалу до мыслей сегодняшней газеты. Ведь ослабляет все то, что не усиляет. Ведь подрывает все то, что не полностью совпадает И тот, кто сегодня поет не с нами, – Тот против нас! (Маяковский) – под «изготовлением литературы» понималось всякое написание в единственном экземпляре письма, записи.
58-11 Пункт одиннадцатый был особого рода: он не имел самостоятельного содержания, а был отягощающим довеском к любому из предыдущих, если деяние готовилось организационно или преступники вступали в организацию. На самом деле пункт расширялся так, что ни какой организации не требовалось.
58-12 Пункт двенадцатый наиболее касался совести граждан: это был пункт о недонесении в любом из перечисленных деяний. Этот пункт уже был столь всеохватным расширением, что дальнейшего расширения не требовал. Знал и не сказал – все равно, что сделал сам!
58-13 Пункт тринадцатый, по видимости давно исчерпанный, был: служба в царской охранке.
58-14 Пункт четырнадцатый карал «сознательное неисполнение определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение» – карал, разумеется, вплоть до расстрела. Кратко это называлось «саботаж» или «экономическая контрреволюция», а отделить умышленное от неумышленного мог только следователь, опираясь на свое революционное правосознание. Этот пункт применялся к крестьянам, не сдающим поставок. Этот пункт применялся к колхозникам, не набравшим нужного числа трудодней. К лагерникам, не вырабатывающим норму. И рикошетом стали после войны давать этот пункт блатарям за побег из лагеря, то есть расширительно усматривая в побеге блатного не прорыв к сладкой воле, а подрыв системы лагерей.
| 
Конкурсы для учителей 
